Письмо первое: Я обещаю Вам быть мужчиной 30.04.2020

Здравствуйте, дорогая Любовь Иосифовна!
Примите от меня самый теплый, самый дружеский, несущийся из глубины сердца привет! Удивляйтесь, Любовь Иосифовна, удивляйтесь, ибо на этот раз Вам шлет слова привета не Нина Хахарева, не Мила Виктурина и не другие Ваши постоянные корреспонденты. Любовь Иосифовна! Перед Вами кающийся Володька Цыганков. Он родился и привык быть таким молчаливым и необщительным, что, по последним сведениям, несущимся из города Серова, что на Урале, причислен к разряду «диких и до крайности грубых» людей. О, он, конечно, вполне понимает свою вину (ведь и у дикарей бывает совесть!), и поэтому сейчас Вы видите его именно в такой позе, а не в какой-либо другой: он стоит на коленях, дрожащих от страха, и смотрит на Вас печальным и умоляющим взором. «О, простите мне мою вину», – говорит весь его вид, и сам Володька при этом ужасно грустит. Но вот он слышит слова. Ваш голос! Боже мой, да это Ваш голос, голос маленькой милой женщины в черном халате и в очках, такой знакомый голос простой и близкой Любови Иосифовны. Вы говорите: «Встань, Володя! Сейчас нельзя быть таким плаксивым, нынешнее время требует от людей стойкости и твердости, а ты... Я прощу тебе твою вину, если ты будешь говорить языком настоящего мужчины, будешь хоть немного похож на бойца нашей героической Красной Армии». Я слышу это, вникаю в смысл Ваших слов и начинаю сознавать, что Вы вполне правы. Да, Любовь Иосифовна, Вы правы, мне надо изменить себя. Я обещаю Вам не подкачать, слушайте меня, я буду говорить о себе, о новом Володьке, вдохновленном Вашими словами и воспоминаниями о Вас. Я принимаю свой обычный вид, я делаюсь таким, каким сделал меня труд, работа на заводе, война, лишения и разум. Вы, конечно, не узнаете меня.
Любовь Иосифовна! Прошло много времени с тех пор, как я простился с Вами, много воды утекло с тех пор, многое изменилось за это время. Изменился, слава богу, и я. Признанный комиссией негодным к службе в армии, я остался в тылу. Товарищи мои все разъехались, уехали почти все друг от друга и почти все от меня, из Москвы. Разгорелась война!.. Я поступил на завод. Об учении нечего было и думать. Стал учиться на фрезеровщика. Тяжело мне пришлось, тяжело не потому, что я был не способен к такой работе, а потому, что вся душа моя органически не могла ужиться с заводом. Вы ведь знаете меня, каким я был раньше, в школе. Говорю прямо: я не люблю свою работу, ничего меня не интересует на заводе. Я с трудом сломал себя. Мне пришлось для этого переменить не одну специальность. Достаточно сказать, что я пытался быть заточником, шлифовщиком, упаковщиком, фрезеровщиком, электромонтером, но стал только токарем, т. е. основательно изучил и приучил себя только к токарному ремеслу, да еще немного к фрезерному. Остальные специальности не подошли мне, и опять-таки не потому, что я был не способен освоить их, а все потому, что не нравились они мне, до крайности противны были они всей моей душе, всему складу моей натуры.
На заводе я работал до октября. В октябре мне удалось взять расчет, и я сделал небольшую поездку в Татарскую АССР к эвакуированным сестрам. Работа на заводе, эта поездка, война и связанные с нею лишения подействовали на меня в самую лучшую сторону: они отрезвили меня, заставили встать лицом к жизни, к действительности. Сейчас я с гордостью могу сказать, что от прежней романтичности, от прежней сентиментальности и слезливости во мне не осталось и следа. Я очень этому рад! Вы не увидите больше на моем лице девичью краску, свойственную мне раньше. Вы не увидите больше моих дрожащих рук, как раньше, когда я отвечал Вам урок. Нервозность, угрюмость и хандра убежали от меня. Я обновился, и это не бахвальство, Любовь Иосифовна, это сущая правда. Сейчас я примерно такой: рабочий большого завода, выполняю норму на 200-250 процентов, интересуюсь текущими событиями, участвую в общественной работе. Но окончательно привыкнуть к заводу до сих пор еще не могу. Я чувствую, что завод принес мне реальную пользу: он сделал меня серьезней, живее, общительней. Несколько дней назад я подал заявление в военкомат о добровольном вступлении в Красную Армию. Сейчас я уже прошел медкомиссию и жду повестки. Куда я пойду – в училище или на фронт – для меня все равно. Ну, все, прощайте, Любовь Иосифовна. Пишите...
Ваш В. Цыганков.